Тайна «Железной дамы» - Страница 33

– Шли бы вы к черту. Я вас не трогала, и вы меня не трогайте.

– Вы явно что-то опять задумали, дорогая Ариадна. Думайте что угодно. Мне уже ничем не помочь.

– Бросьте ваши эти актерские штучки. Неужели вам все это в выгоду? Тюрьма, страдания?

– Уходите.

– Значит, в выгоду.

– Уходите, прошу вас. Порадовались моему унижению, вы отомщены. Прошу, теперь идите, не мучайте меня.

Иноземцев ушел. Ушел с твердым намерением докопаться до истины. Пусть сам бог решает – остаться ли ей в тюрьме или же обрести свободу. Но для этого надо было убедиться в смерти мальчишки. А в нее Иван Несторович не верил. Не поверил с самого начала. Завел простое обыкновение – не верить смерти с чьих-либо слов. Только ежели сам убедится, сделав – самолично – вскрытие.

Об этом он и попросил комиссара Ташро, едва только столкнулся с ним в коридоре. Но полицейский нахмурился, засопел и долго гипнотизировал мыски своих ботинок, прежде чем ответить:

– Не думаю, что у нас получится уговорить месье Шарля Лессепса и месье Фердинанда на очередное вскрытие. Сегодня вечером, в пять, состоятся похороны на кладбище Пер-Лашез.

– Но ведь они сами были бы рады убедиться, что, быть может, их дорогой отпрыск на самом деле жив.

– Позвольте спросить, откуда такая уверенность?

– Предчувствие.

– Месье Иноземцев, – промолвил комиссар с наигранной горечью и приобнял доктора за плечи. – Знаете, но в нашем деле принято доверять фактам, а не предчувствиям. Я понимаю, что это дурацкое исчезновение, которое является лишь случайным совпадением, нелепейшим, к тому же бросило тень на вашу врачебную карьеру и сделало вас негласным участником террористических организаций, и вы всеми силами пытаетесь исправить это, но… Но даже если я встану на вашу сторону, как эти ваши предположения, что парень жив, донести, к примеру, до префекта? Тело уже подвергли вскрытию, сие тщательно запротоколировано. Заключение дал уважаемый человек, отменный специалист, наш медицинский эксперт. Его подтвердил и полицейский врач, и личный врач Лессепсов. Более того, тело опознала сама подозреваемая.

«То-то и худо», – мысленно проговорил Иван Несторович. И лишь укоренился в своей убежденности, что сгорел позавчерашним утром не Ромэн Лессепс.

– У вас есть гипотезы с более весомыми доказательствами? Она вам что-то сказала? Почему вы вышли из комнаты допросов в таком волнении?

– В том-то и дело, что ничего не сказала. Так не бывает. Девушка хочет понести наказание за преступление, которого не совершала.

– А показания свидетелей и медицинское заключение говорят, что совершала.

– Но ведь здесь столько непонятного! Одно то, что она молчит, должно вызвать множество вопросов. Что вы предприняли, чтобы в этом разобраться? – спросил Иноземцев прямо. Он не хотел тратить время и смотреть, как очередной чиновник, занятый лишь бумажками и боящийся пойти против устава организации, пытается закрыть глаза на истину и принять картину происшествия такой, как она представлялась простому обывателю.

– Мы делаем все, что в наших силах, месье Иноземцев.

«О да, разумеется», – кивнул Иван Несторович, а вслух произнес:

– До свидания, месье Ташро.

Когда вместе с адвокатом они сели в фиакр, Иноземцев, до того молчаливый и насупленный, вдруг спросил:

– Где вы были, месье Герши, пока я беседовал с мадемуазель Боникхаузен?

– В коридоре. А что такое, месье Иноземцев?

– А комиссар Ташро?

– Он ушел.

– Из коридора была слышна наша беседа?

– Нет, абсолютно нет. Там хорошие стены и двери.

– Что ж, надеюсь, не такой же хорошей окажется система прослушки, которой, вероятно, воспользовался месье комиссар.

Адвокат пожал пухлыми плечами:

– Они имеют на то полное право. Это полиция!

Иноземцев скрипнул зубам и отвернулся. Черт возьми! Дважды черт возьми, потому как к аресту Ульяны добавилась и эта глупая несуразица с его исчезновением именно в момент, когда случилось такое несчастье! Комиссар прав, мало-помалу расползется нелепый слух, что он замешан в террористических происках. И действительно, его карьере может сильно достаться. Иноземцев не сразу осознал полноту хаоса, в которую был вовлечен. Как на него будут смотреть Лессепсы, месье Эйфель, месье Пастер? Его соотечественник Илья Ильич уже косится, и он не может не подозревать Иноземцева. Сам Иноземцев бы не поверил, случись с кем-либо подобное! Это ж надо – заблудиться в подвале!

Оставалось одно – выяснить, что произошло в тот вечер в доме на улице Риволи.

– Вы были на месте взрыва? – спросил он адвоката после долгой паузы.

– Пока нет. Вы – первый, с кого я начал.

– Почему? Ах да, понимаю… Вас тоже сбило с толку мое исчезновение. Но хоть показания свидетелей, заключение медицинского эксперта вы читали?

– Тоже пока нет, – смутился месье Герши. – Мне обещали выдать необходимые папки, но комиссар и его инспектора так заняты, что я пока ограничился коротким разговором с мадемуазель. Знаю о ситуации со слов месье Ташро и только.

Иноземцев покосился на робкого защитника Ульяны. Специально, что ли, такого выбрали, чтобы непременно засадить ее? Уж и не исключено. Где это видано, чтобы обманным манером, до которых Ульяна большая охотница, втесаться в высший круг. В масонскую ложу хотела попасть. Уж не думала ли она, что самая ловкая на свете. Кому-то явно пришелся не по душе ее союз с Ромэном.

– Тогда на улицу Риволи, – вздохнул он.

– О да, конечно же… Да, конечно, – встрепенулся адвокат.

Происшествие на одной из широченных уличных артерий в центре французской столицы, расположенной неподалеку от Лувра, вызвало большой переполох, в основном на северной ее стороне, где стоял длинный ряд старинных каменных домов с аркадами, в которых располагалось изобилие магазинов и лавок на первых этажах и богатых квартир – на вторых и третьих. К массе покупателей и гуляк, толпящихся здесь ежедневно, добавилась и добрая армия зевак. Поэтому Иноземцев и его спутник не сразу разглядели, что одно из зданий уныло глядело почерневшими окнами. Крыша его несколько покосилась, штукатурка обсыпалась, кругом валялись битые стекла и осколки кирпича с толстым слоем пепла. Саму улицу уже немного прибрали, а вот на тротуаре вокруг места происшествия решено было пока ничего не трогать. Для того чтобы наиболее отчаянные из любопытных не пытались проникнуть внутрь, на крыльце сидел молодой полицейский. Он сосредоточенно читал выпуск «Фигаро» и заметил подошедших только, когда те чуть тронули газетные листки, чтобы обратить на себя его внимание.